Гейнор больше не смеялся.
Корум вгляделся в дальний конец ущелья, перекрытый стеной зеленых бойцов, где он в последний раз заметил Гейнора, но там больше не было блеска его доспехов. Похоже, что принц Гейнор Проклятый покинул сцену своего торжества.
Теперь и воины сосен, испуганно глядя в небо, подались назад. Корум рискнул поднять взгляд и увидел всадника. Тот сидел на блестящем вороном коне, весь в красной и позолоченной коже, пряжки его ремней были вырезаны из кости морского зверя и усыпаны крупным жемчугом.
Удушающий сосновый запах уступил место свежему и терпкому дыханию моря. Корум понял, что источником его являлся улыбающийся всадник, который сидел в седле, подбоченившись одной рукой, другой — придерживая поводья.
Легким небрежным движением он приказал коню перепрыгнуть через ущелье, чтобы посмотреть на него с другой стороны. Только сейчас Корум получил представление о размерах всадника и его коня.
У наездника были легкая золотистая бородка и лицо юноши с внимательными серо-зелеными глазами — судя по лицу, всаднику было никак не больше восемнадцати лет. Его золотые волосы, перехваченные шнурком, падали на грудь. На нем был бронзовый нагрудник, украшенный изображениями солнца, кораблей, а также китов, рыб и морских змей. На огромных белых руках поблескивали обручи, золотистый металл напоминал материал кирасы. За спиной развевался синий плащ, заколотый у левого плеча большой круглой булавкой, у бедра висел тяжелый меч, длина которого превышала рост Корума. На сгибе левой руки висел щит той же сверкающей бронзы, что и нагрудник.
Не прекращая сражаться с людьми сосен, Гофанон весело крикнул гигантскому всаднику на огромном коне:
— Я слышал, как ты скачешь, брат! Я слышал тебя и понял, что это ты!
Смех всадника громом прокатился по ущелью:
— Привет, карлик Гофанон. Ты отлично дерешься. Как и всегда.
— Ты пришел к нам на помощь?
— Похоже, что да. Мой покой был нарушен этими гнусными Фои Миоре, они покрыли мой океан льдом. Годами я мирно почивал в своем подводном доме, считая, что народ холода меня больше не побеспокоит. Но они все же явились со своим льдом, своими туманами и своими тупыми солдатами. Так что я должен преподать им урок.
Легким движением он вытянул из ножен свой чудовищный меч и плашмя рубанул им по ущелью, отчего братья сосен в панике бросились во все стороны.
— Встретимся наверху. — Гигант, дернув за поводья, заставил лошадь отойти от края провала. — Боюсь, что если тут спущусь к тебе, то могу застрять.
Земля вздрогнула, когда огромный всадник исчез из виду, путники же, еле волоча ноги, вышли к другому концу ущелья навстречу ему. Гофанон, несмотря на усталость, кинулся к наезднику с распростертыми объятиями и, бросив топор, радостно закричал:
— Илбрек! Илбрек! Сын моего старого друга! Я и не знал, где ты обитаешь!
Илбрек, вдвое выше Гофанона, смеясь, выпрыгнул из седла.
— Ну, маленький кузнец, знай я, что ты выжил, давно бы нашел тебя!
Корум с удивлением увидел, как сид Гофанон утонул в объятиях Илбрека. Наконец тот обратил внимание на Корума и сказал:
— Ты становишься все меньше и меньше! А это кто такой, который так напоминает наших давних братьев вадагов?
— Он и есть вадаг, братец Илбрек. С тех пор как ушли сиды, он стал защитником мабденов.
Корум чувствовал себя до смешного крохотным, когда поклонился огромному веселому юноше.
— Приветствую тебя, брат, — сказал он.
— Какая судьба постигла твоего отца, великого Мананнана? — спросил Гофанон. — Я слышал, он погиб падных островах и был похоронен под курганом.
— Да. Одно из племен мабденов носит его имя. Его почитают в этом мире.
— И вполне заслуженно, Илбрек.
— Многие ли из нашего народа остались в живых? — спросил Илбрек. — Мне казалось, что я последний.
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — признался Гофанон.
— Сколько тут Фои Миоре?
— Шестеро. Было семеро, но черный бык Кринанасса, уходя из этой плоскости — или погибнув, — уничтожил одного из них, хотя не знаю, кого именно. Черный бык был последним из великого стада сидов.
— Значит, шестеро. — Илбрек, сев на мох, мрачно свел золотистые брови. — Как их зовут, этих шестерых?
— Одного — Керенос, — сказал Корум. — Другого — Балар, еще одного — Раннон, и есть еще Гоим. Двух других я не знаю.
— И я их не видел, — добавил Гофанон. — Они, как всегда, прячутся в своем тумане.
Илбрек кивнул.
— Керенос со своими псами, Балар со своим глазом, Раннон со своим дыханием и Гоим… Гоим с зубами. Мерзкая четверка, не так ли? С ними нелегко справиться. Эти четверо самые сильные. Не сомневаюсь, поэтому они тут и болтаются. Я-то думал, что они давно сгнили и о них забыли. Живучи они, эти Фои Миоре.
— Это живучесть Хаоса и Древней Ночи, — согласился Гофанон, проверяя пальцем остроту своего топора. — Эх, были бы с нами все наши друзья! Вот бы мы их разнесли! А если бы друзья сковали Оружие Света, мы бы отбросили и холод, и тьму…
— Нас всего лишь двое, — грустно сказал Илбрек. — И величайших из сидов больше нет с нами.
— Тем не менее мабдены — храбрый народ, — произнес Корум. — И обладают кое-какой силой. А если к ним вернется верховный король…
— Это верно, — согласился Гофанон и начал рассказывать старому другу о событиях последних месяцев, начало которым положило появление Фои Миоре у островов мабденов. Лишь рассказывая о Калатине и о его заклятиях, Гофанон кое о чем умолчал, но тем не менее выложил и эту историю.
— Значит, золотой Дуб и серебряный Овен все еще существуют, — пробормотал Илбрек. — Отец рассказывал о них. И прекрасная Фанд пророчила, что придет день, когда они вернут силу мабденам. Моя мать Фанд считалась великой прорицательницей, она могла ошибаться в чем угодно, но не в своих пророчествах. — Улыбнувшись, Илбрек не стал больше упоминать о ней. Поднявшись, он подошел к своему вороному коню, щипавшему траву. — Я думаю, что теперь мы, не теряя времени, должны поспешить к Каэр Гаранхиру. Посмотрим, как они готовы обороняться и чем мы можем им помочь при нападении Фои Миоре. Ты считаешь, что на город идут все шестеро?
— Возможно, — сказал Корум. — Но обычно Фои Миоре не возглавляют своих рабов, а держатся за их спинами. По-своему они довольно хитры.
— Они всегда были такими. Ты поедешь со мной, вадаг?
Корум улыбнулся:
— Если твой конь не примет меня за блоху на его спине, я поскачу с тобой, Илбрек.
Засмеявшись, Илбрек легко поднял Корума и усадил его верхом на переднюю луку, украшенную морским жемчугом. Не в силах привыкнуть к великанским размерам сида (теперь-то Корум понял, почему Гофанон считал себя карликом), Корум в присутствии Илбрека чувствовал, насколько он слаб и уязвим. Илбрек, скрипнув кожаными штанами и упряжью, вскочил в седло и крикнул:
— Вперед, Роскошная Грива! Вперед, мой конь-красавец, к мабденам!
Когда Корум приспособился к движению коня, летящего размашистым галопом, он начал испытывать удовольствие от этой скачки-полета; принц прислушивался к разговору двух сидов, ибо Гофанон продолжал держаться рядом с конем.
— Сдается мне, — задумчиво сказал Илбрек, — что отец оставил мне в наследство сундук с доспехами и парой копий. Может, они и пригодятся в войне, которая нас ждет, хотя к ним никто не притрагивался вот уже много лет. Хотел бы я знать, где его найти.
— Желтое древко и Красный дротик? — серьезно спросил Гофанон. — И меч — его твой отец называл Мстителем?
— Как ты знаешь, большая часть его оружия потерялась в последней битве, — ответил Илбрек. — Все это оружие было напитано силой нашего мира, и потому использовать его в обычном бою непросто. Иными из орудий можно воспользоваться только один раз. Тем не менее в том сундуке должно быть что-то стоящее. Наверное, он в одной из морских пещер, где я не бывал после той последней битвы. Насколько я знаю, оно исчезло, или проржавело, или же… — он улыбнулся, — было проглочено каким-нибудь морским чудовищем.