Это было настоящее побоище. Яростное сражение длилось, видимо, много дней. Обитатели замка Гал оказались более подготовленными к войне, чем другие вадаги. Надеясь отыскать хоть кого-то из раненых соплеменников, Корум погнал коня галопом вниз по склону холма.

Но единственным живым существом среди дымящихся развалин оказался мабден, жалобно стонавший и брошенный своими. Корум сделал вид, что не заметил его.

Он обнаружил три трупа вадагов. Все трое умирали долго и в страшных мучениях. Двоих воинов буквально изрубили на куски вместе с доспехами, но сперва им отсекли руки и ноги. А третья… То была девочка лет шести.

Корум бережно перенес трупы к жарко горевшему огню пожара, чтобы огонь пожрал тела погибших вадагов, и вернулся к своему коню.

Вдруг он услышал, что раненый мабден зовет его. Корум замер: голос незнакомца звучал иначе, чем у прочих дикарей.

— Помоги мне, хозяин!

То был до боли знакомый, певучий язык вадагов и надрагов!

А вдруг это вадаг, притворившийся мабденом, чтобы не погибнуть? Корум взял коня под уздцы и пошел назад. Миновав дымовую завесу, он остановился над распростертым на земле раненым.

Тот был одет в неуклюжий плащ из волчьих шкур и полукольчугу из железных звеньев. Сползший шлем скрывал большую часть его лица, и раненый почти не мог видеть. Корум осторожно снял с него шлем, отбросил в сторону… и у него перехватило дыхание.

То был вовсе не мабден! Но и не вадаг. Перед принцем было окровавленное лицо надрага — смуглая кожа, приплюснутый нос, низко, почти от самых бровей, растущие волосы.

— Помоги мне, хозяин! — повторил надраг. — Я ранен не очень тяжело и могу еще тебе пригодиться.

— Кому ты хочешь служить, надраг? — тихо спросил Корум. Оторвав кусок ткани от рукава рубашки надрага, он вытер запекшуюся у того на лице кровь, мешавшую ему разлепить веки. Раненый заморгал, стараясь получше разглядеть своего возможного спасителя. — Так кому же ты собираешься служить? — снова спросил его Корум. — Неужели мне?

Затуманенный взор надрага прояснился, и глаза его вдруг наполнились неподдельной и неистребимой ненавистью.

— Вадаг! — прорычал он. — Живой вадаг!

— Да, я еще жив. Почему ты так ненавидишь нас?

— Все надраги ненавидят вадагов. И всегда ненавидели. Но как случилось, что ты не умер? Может, ты где-то прятался?

— Я не из замка Гал.

— Значит, я был прав: это не последний замок вадагов, — надраг завозился, пытаясь вытащить нож, но силы покинули его, и он снова рухнул на землю.

— Ненависть… Вряд ли надраги питали к нам именно это чувство, — проговорил задумчиво Корум. — Они хотели заполучить наши земли, это так, но воевали мы друг с другом без ненависти. Ненавидеть вы научились у мабденов, надраг. Твои предки этого чувства не знали. Зато хорошо понимали, что такое честь. Неужели нынешним надрагам это слово неведомо? Как мог ты, представитель древнего народа, стать рабом мабденов?!

Легкая улыбка скользнула по губам надрага.

— Все оставшиеся в живых надраги вот уже два столетия пребывают в рабстве у мабденов. Мы живем подобно жалким псам, испытывая невыносимые страдания. Нас и используют как охотничьих псов, заставляя вынюхивать следы той «дичи», которую мабдены называют шефанхау. А мы, надраги, дали им клятву верности, лишь бы остаться в живых.

— Неужели у вас не было другого пути к спасению? Ведь в других плоскостях…

— Другие плоскости были для нас закрыты. Наши историки поняли, что последняя великая битва между вадагами и надрагами настолько нарушила равновесие, что боги закрыли для нас доступ в иные миры…

— Боги?.. Значит, вы снова поверили в богов, вернулись к разным суевериям… — прошептал Корум. — Что же эти мабдены делают с нами!

Надраг начал смеяться, и смеялся, пока кровь не потекла у него изо рта. Когда Корум вытер ему лицо, он тихо произнес:

— Они пришли нам на смену, вадаг. И они несут с собой тьму и ужас. Они убийцы красоты, и погибель правды. Теперь это мир мабденов! У нас нет больше права на жизнь в нем. Сама природа нас отвергает. Нас в этом мире быть не должно!

Корум вздохнул.

— Это их мысли или твои?

— Это факт.

Корум пожал плечами.

— Возможно.

— Это факт, вадаг. И ты, должно быть, не в своем уме, если станешь отрицать очевидное.

— Ты им сказал, что это последний из наших замков?..

— Нет. Я чувствовал, что должен быть еще один. И я сказал им об этом.

— И они отправились искать его?

— Да.

Корум тряхнул несчастного за плечо:

— Куда они направились?

— Куда? — улыбнулся надраг, — На запад, куда же еще!

Корум бросился к коню.

— Постой! — прокаркал вслед ему надраг. — Добей меня! Умоляю, вадаг! Не заставляй меня долго мучиться.

— Я не умею убивать, — ответил Корум, вскакивая в седло.

— Тогда ты должен этому научится, вадаг! Ты должен! — крики умирающего преследовали Корума, когда он как безумный, погнал коня на запад.

Глава пятая

ПОЛУЧЕННЫЙ УРОК

И вот вдали показался замок Эрорн, и светлые башни его были оплетены языками пламени и кольцами тяжелого черного дыма. А прибой по-прежнему гремел у подножия могучей скалы, и казалось, что море гневно протестует против свершенного насилия — ветер выл злобно и горестно, волны, швыряя клоки пены, тщетно пытались погасить победоносное пламя.

Замок Эрорн, вздрогнув в последний раз, рухнул и превратился в руины, а бородатые мабдены смеялись так, что с колесниц и конской упряжи падали бронзовые и золотые побрякушки, и время от времени поглядывали на нескольких мертвых вадагов, полукругом лежавших перед ними.

Их было одиннадцать: четыре женщины и семь мужчин.

Скрывшись в тени знакомой пещеры у черной скалы, Корум видел окровавленные лица убитых, легко узнавая в отблесках пожара своих близких — отца и мать, сестер Иластру и Фолинру, своего дядю Ранана, кузину Сертреду и пятерых дальних родственников.

Три раза Корум пересчитал трупы, и леденящая душу печаль постепенно сменилась в нем жгучей яростью. Слушая, как эти мясники орут что-то на своем варварском наречии, он еще три раза пересчитал погибших, снова и снова вглядываясь в их лица, и теперь его собственное лицо стало поистине похоже на дьявольский лик.

Принц Корум уже открыл для себя горе и страх. Теперь к ним прибавились гнев и ярость.

Две недели он скакал без устали, думая, что все-таки успеет предупредить свою семью о нашествии варваров-убийц, спасти ее от проклятых денледисси. Он опоздал всего лишь на несколько часов.

Мабдены успели раньше и в неведении своем, порожденном невежеством, уничтожили тех великих, чье святое неведение порождено было мудростью. Так решила судьба. Корум не сомневался: его отец, старый принц Клонски, успел все это понять, прежде чем денледисси зарубили его украденным у вадагов боевым топором. Но сейчас подобные философские размышления не приносили принцу Коруму покоя.

Глаза его почернели от гнева, светились лишь янтарно-золотистые зрачки. Выставив вперед длинное копье и понукая усталого коня, он помчался по дамбе, ведущей к замку, сквозь просвеченную пожаром ночь, прямо на денледисси.

Те, развалившись в своих повозках, лакали, точно псы, сладкое вино вадагов. Вино текло по их грязным лицам, с бульканьем заливалось им в глотки. Шум прибоя и легкий туман скрыли от них приближение Корума. Они заметили принца, лишь когда его копье вонзилось одному из денледисси прямо в морду и тот пронзительно вскрикнул, умирая.

Так Корум научился убивать.

Он вытащил копье и ударил во второй раз — на этот раз он ударил мабдена, поднимавшегося с земли, в шею пониже затылка да еще и повернул острие в ране.

Так Корум научился жестокости.

Какой-то мабден схватил свой лук, вложил стрелу и прицелился было в Корума, но принц с такой силой метнул в него копье, что оно, пробив бронзовую пластину на груди воина, вошло ему прямо в сердце, и мертвый мабден рухнул с повозки наземь.