Корум взмок, пытаясь освободиться. Он не знал, целы ли у него кости, пока изуродованные пальцы скользили по его плечу, срывались и начинали снова искать его. От зловония гниющей плоти Фои Миоре Корум чуть не потерял сознание, прикосновения ее заставляли содрогаться, ледяной туман лишал последних сил, но он сказал себе, что мужественно погибнет в бою с одним из самых страшных врагов, с которыми ему приходилось сходиться.
Калатину ли принадлежал голос, который донесся до него?
— Сренг! Я знаю тебя, Сренг!
Нет, то был голос Илбрека. Значит, он победил в схватке, и Гофанон, без сомнения, лежит мертвый на берегу. Корум заметил, что над ним появилась огромная рука, но она схватила Сренга за остатки волос и приподняла голову, чтобы Корум смог выползти из-под нее. И когда Корум, пошатываясь, встал на ноги, продолжая прижимать к себе шкатулку с Дубом и Овном, он увидел, как золотоволосый Илбрек выхватил из-за пояса Мститель, меч своего отца, приставил острие к груди Сренга и глубоко вонзил его в сердце Фои Миоре. Сренг издал ужасающий вопль.
Он испугал Корума больше, чем все, что ему довелось сейчас пережить. Ибо в последнем крике Сренга были и наслаждение, и радость — наконец Сренг обрел смерть, о которой так долго мечтал.
Илбрек отошел от тела Фои Миоре.
— Корум? Ты в порядке?
— В полном, благодаря тебе, Илбрек. Только в синяках, вот и все.
— Благодари себя. Трудно оценить, с какой отвагой ты сражался с Фои Миоре. Даже не подоспей я вовремя, ты бы и сам спасся.
— Калатин! — спохватился Корум. — Где он?
— Удрал. Теперь нам тут больше нечего делать и надо как можно скорее покидать это место.
— Зачем Калатин просил у Сренга мое тело?
— В самом деле? — Кинув Мститель в ножны, Илбрек посадил Корума на сгиб руки. — Представления не имею. Я не знаю, что нужно мабденам. Абсолютно ничего.
Илбрек спустился к берегу, где Роскошная Грива пощипывал травку, растущую в расщелинах утеса, его усыпанная жемчугами упряжь поблескивала в свете луны, которая уже взошла над горизонтом.
Корум посмотрел на тело, лежащее на песке.
— Гофанон? — спросил он. — Тебе пришлось убить его?
— Он явно намеревался прикончить меня, — ответил Илбрек. — Я вспомнил, как он рассказывал о заклятии Калатина. Предполагаю, что Калатин крался за нами и наконец подобрался так близко, что Гофанон снова оказался во власти его чар. Бедный Гофанон…
— Похороним его здесь? — спросил Корум. Только сейчас он понял, как был привязан к кузнецу-сиду, и теперь его переполняла жалость. — Я не хочу, чтобы его нашли Фои Миоре. Не хочу даже и думать, чтобы его тело досталось Калатину.
— Согласен, это никуда не годится, — сказал Илбрек. — Но, видишь ли, я думаю, что хоронить его не стоит. — Он посадил Корума в седло Роскошной Гривы и вернулся к лежащему ничком телу. Закинув безжизненную руку Гофанона себе на шею, он не без труда взвалил его на спину. — Для карлика он здорово тяжелый, — сказал Илбрек.
Корума поразил его легкомысленный тон. Но, может, гигант просто скрывает свою печаль?
— Так что будем делать?
— Думаю, возьмем его с собой в Каэр Малод. — Илбрек вставил ногу в стремя и попытался сесть в седло. Потерпев неудачу после нескольких попыток, он хмыкнул и выругался. — Ох! От этого карлика у меня синяки по всему телу! Черт бы его побрал! — Увидев выражение лица Корума, он ухмыльнулся в свою золотистую бородку. — По кузнецу Гофанону еще не стоит скорбеть. Этих карликов-сидов нелегко прикончить. Вот у этого, например, всего лишь пришлось на время вышибить из головы его дурацкие мысли.
Илбрек наконец уселся в седло, и Роскошной Гриве пришлось принять на себя и вес Гофанона. Рукой, держащей поводья, Илбрек подхватил боевой топор Гофанона и положил его поперек седла за спиной Корума.
— Что ж, Роскошная Грива, тебе придется нести нас троих. Думаю, ты ничего не утратил из своих бывших способностей.
Корум расплылся в улыбке:
— Значит, он жив! Но все же мы должны как можно скорее убраться подальше от чар Калатина. Где-то здесь мы бросили нашу лодку. Как мы переберемся через море?
— Роскошная Грива знает пути через него, — ответил Илбрек. — Пути, находящиеся не в этой плоскости, если ты меня понимаешь. Ну же, конь моего отца, вперед! Ищи тропы через море. Вперед!
Роскошная Грива всхрапнул, на мгновение вздыбился и рванулся в море.
Илбрек весело рассмеялся, видя откровенное изумление Корума, который смотрел, как копыта Роскошной Гривы лишь касались воды, не погружаясь в нее.
Они мчались над поверхностью океана, освещенные круглым диском луны, бросавшим на воду голубоватые отблески; по тропам, что тянулись через все море, всадники галопом летели к Каэр Малоду.
— Ты много знаешь о Пятнадцати плоскостях, вадаг, — на скаку произнес Илбрек, — так что ты поймешь талант Роскошной Гривы находить, так сказать, тропы, которые не принадлежат этому миру, — так же, как мои подводные пещеры. Эти пути лежат в основном на поверхности моря, а порой даже в воздухе. Удивляясь, мабдены называют такие особенности колдовством, но мы-то знаем, что это не так. Тем не менее, когда хочешь поразить бедных мабденов, с их помощью можно устроить хороший спектакль.
И Илбрек снова рассмеялся, на скаку покачиваясь в седле:
— Мы будем в Каэр Малоде до наступления утра!
Глава вторая
Средоточие силы
Народ Туа-на-Кремм Кройх изумленно уставился на эту троицу, когда она появилась на коническом холме, где был возведен Каэр Малод.
Гофанон уже пришел в себя и теперь бежал рядом с Роскошной Гривой. Он сетовал на синяки и ссадины, оставленные Илбреком, но тон у него был добродушно-насмешливый, ибо он понимал, что на самом деле Илбрек спас и его жизнь, и его честь.
— Значит, это и есть Каэр Малод, — сказал златовласый сын Мананнана, остановив Роскошную Гриву у рва, окружавшего и защищавшего крепость. — Он немного изменился.
— Ты раньше бывал тут? — заинтересовался Корум.
— Конечно. В старые времена тут неподалеку было место, где собирались сиды. Я помню, как меня приводил сюда отец — незадолго до того, как он ушел в сражение, где и отдал жизнь.
Спешившись, Илбрек осторожно снял Корума с седла и поставил на землю. Корум чувствовал усталость, ибо они всю ночь скакали через море по странным тропам другого мира; но он продолжал крепко держать шкатулку, дар короля Даффина и его невестки. Кольчуга у него была изорвана, а шлем весь во вмятинах; теперь он чувствовал боль от ран и поэтому двигался медленно и с трудом. Но в голосе звучала гордость, когда он крикнул, требуя опустить мост:
— Это, я, Корум! Я вернулся в Каэр Малод с двумя друзьями, союзниками мабденов! — Он вскинул шкатулку, держа ее двумя руками — серебряной и здоровой. — И тут, в этой шкатулке, золотой Дуб и серебряный Овен, которые вернут вашего верховного короля!
Мост опустился. На другой стороне уже ждали Медб Длинная Рука и Джери-а-Конел в надвинутой на глаза шляпе; на плече его сидел кот. Медб кинулась к Коруму на шею. Стащив с него шлем, она гладила его по волосам и целовала израненное лицо.
— Любовь моя, — сказала она. — Моя волшебная любовь, ты вернулся домой. — Медб заплакала.
— Амергин при смерти, — грустно сказал Джери. — Еще несколько часов, и, боюсь, мы услышим его последнее блеяние.
Появился Маннах с серьезным и мрачным лицом. Он с достоинством приветствовал двоих сидов.
— Это большая честь для нас. С Корумом в Каэр Малод пришли двое прекрасных добрых друзей!
Но на утренних улицах Корум не увидел никого из людей короля Фиахада.
— Король Фиахад уехал?
— Ему пришлось, ибо дошли слухи, что Фои Миоре по ледяному мосту идут на его земли.
— Да, Фои Миоре идут, — подтвердил Корум, — и они только что проложили через море ледяной мост, но напали они не на народ короля Фиахада. Они вышли к Каэр Гаранхиру, где мы и вступили с ними в бой — Гофанон, Илбрек и я. — И Корум рассказал королю Маннаху все, что случилось с ним после того, как он и Гофанон расстались с Джери-а-Конелом. — А теперь, — закончил он, — я бы поел, поскольку проголодался, и не сомневаюсь, что мои друзья тоже голодны. И отдохнул бы час-другой, потому что мы мчались всю ночь, чтобы успеть к вам.