Оставшиеся в живых рыцари и стрелки последовали примеру Корума и высыпали на улицу. Тяжелые ворота трещали, и медные засовы гнулись под громовыми ударами тарана. Двое рыцарей сопровождали короля Даффина, который продолжал рыдать. Оказавшись наконец в королевском зале, они закрыли высокие бронзовые двери и перегородили их.

Повсюду в зале виднелись следы недавнего пиршества. Здесь оставалось еще несколько упившихся гуляк, которым, скорее всего, придется умереть, так и не поняв, что случилось. Коптили факелы, колыхались расшитые драгоценными камнями стяги. Бросив взгляд в узкое окно, Корум увидел, что Гейнор торжествующе гарцует во главе своей армии полумертвецов; на груди его, как обычно, расходились лучами восемь стрел Хаоса. Корум испытал прилив надежды, что хоть какое-то время горожане будут в безопасности, когда Гейнор бросит все свои силы на штурм зала. За его спиной он увидел гулегов, продолжавших раскачивать таран. Но Фои Миоре пока так и не сдвинулись с места. Корум подумал, что, возможно, они вообще не появятся, зная, что Гейнор, его гулеги и народ сосен смогут сломить сопротивление защитников Каэр Гаранхира и без их помощи.

Но Корум понимал, что, пусть даже в тяжелом бою удастся отбиться от вассалов Фои Миоре, самих Фои Миоре им не одолеть.

В окнах стали появляться бледно-зеленые лица, зазвенели разбитые витражи: люди сосен пытались прорваться в зал. И снова рыцари и воины Туа-на-Гвиддно Гаранхир вступили в бой с захватчиками чуждой людям расы. Блестящие мечи отражали удары бледно-зеленых клинков народа сосен, и сражение продолжалось под грохот ударов таранов, взламывавших бронзовые двери зала.

В центре яростной битвы на троне, уронив голову на руки, сидел король Даффин, оплакивая гибель принца Гвинна и не проявляя никакого интереса к ходу битвы.

Корум кинулся в ту часть зала, где самое малое десять людей сосен наседали на двух рыцарей короля Даффина. Топор его уже затупился, а здоровая рука ныла и кровоточила. Если бы не серебряная рука, ему бы давно пришлось бросить топор. Но и она дрожала, когда в очередной раз принц вскинул оружие, чтобы нанести удар по шее бледно-зеленого воина, готового всадить меч в незащищенный бок высокого рыцаря, дравшегося с двумя другими противниками.

Несколько воинов сосен тут же набросились на Корума. Мечи их мелькали в воздухе, бледно-зеленые губы кривил скрипучий смех, и Коруму пришлось сделать шаг назад, а потом и другой, пока он не оказался прижатым к дальней стене зала. Гофанон дрался с тремя другими противниками и не мог прийти ему на помощь. Вадагский принц рубил топором во все стороны, вверх и вниз, но чужие мечи уже несколько раз пробили его доспехи, добравшись до тела, и из десятка ран обильно текла кровь.

Корум почувствовал за спиной каменную кладку стены и понял, что дальше отступать некуда. Над ним горел факел, бросая отблески на солдат народа сосен, которые, ухмыляясь, готовились покончить с ним.

В рукоятку топора врубился чей-то меч. Корум отчаянным рывком высвободил оружие и нанес удар тому, кто держал меч — воину (правильное лицо его было проткнуто тремя стрелами с красным оперением). Топор глубоко погрузился в череп, расколов его. Из него выползла какая-то зеленая масса, и противник рухнул, потянув с собой отломившуюся половину топора Корума. Корум развернулся и отскочил под прикрытие уступа над головой. Там он обнажил меч, ухватившись для надежности серебряной рукой за кольцо, в котором полыхал факел. Воины сосен вдоль стены двинулись к нему. Он отбросил одного, рубанул мечом другого, но они остались на ногах и с холодными усмешками продолжали подступать. В отчаянии он отпустил кольцо и, схватив факел, ткнул им в лицо ближайшего противника.

Тот завопил.

В первый раз воин сосен закричал от боли. Его лицо занялось пламенем, и в ранах, которые, казалось, не причинили ему никакого вреда, зашипел, сворачиваясь, древесный сок.

Остальные в ужасе отпрянули от своего пылающего товарища, он, занявшись пламенем, с криком побежал по залу, пока наконец не рухнул на останки другого собрата. Его коричневое тело тоже занялось огнем, превращаясь в пепел.

Корум обругал себя за то, что не догадался раньше: единственным оружием, которого, по всей видимости, боялся народ сосен, был огонь.

— Хватайте головни! — крикнул он остальным. — Огонь уничтожит их! Срывайте факелы со стен!

Он видел, что бронзовая дверь уже пошла буграми, и понял, что ей долго не выдержать под мощными ударами тарана гулегов.

Но тут все, кто еще был в состоянии держаться на ногах, бросились срывать факелы и, размахивая ими, кинулись на врагов. Вскоре весь зал заполнился клубами дыма — дыма, который душил Корума и остальных, но это был запах горящего дерева.

Люди сосен начали отступать, пытаясь прорваться к окнам, но на пути их вставали рыцари Туа-на-Гвиддно Гаранхир, они крушили тела врагов горящими поленьями. С воплями разлетаясь в стороны, люди-деревья падали на окровавленные плиты и сгорали.

И наконец в зале воцарилась тишина — тишина, нарушаемая только ритмичными ударами тарана в двери. Не осталось никого из людей сосен — только кучки серого пепла, от которых шел дымок, полный сладковатого тошнотворного запаха.

Повсюду валялись сорванные флаги, которые уже начинали тлеть. Повсюду горели опрокинутые лавки, но защитники зала не обращали на них внимания. Собравшись у дверей, они ждали появления гулегов.

У каждого из них, включая Корума и изрядно помятого кузнеца-сида Гофанона, в руках был факел.

Бронзовая дверь выгнулась в зал. Петли и засовы треснули.

По мере того как дверь слетала с петель, в зал сквозь проломы начал просачиваться свет.

Еще один мощный удар. И снова заскрипела дверь.

Сквозь щель Корум видел, как Гейнор руководит действиями гулегов.

Очередной удар. Один из засовов хрустнул и отлетел в дальний конец зала к ногам короля, продолжавшего плакать, сидя на троне.

Еще удар. Треснул второй запор, и на каменных плитах пола звякнула сорванная петля. Дверь, дернувшись, начала подаваться внутрь.

Еще удар.

Бронзовая дверь рухнула, и гулеги изумленно попятились перед напором людей, которые из дымной темноты Каэр Гаранхира — факелы и головни в левой руке, мечи или топоры в правой — ринулись на них в атаку.

Черный конь Гейнора попятился, и проклятый принц едва не уронил блестящий меч, потрясенно глядя на измотанных боем, черных от дыма воинов, возглавляемых вадагом Корумом и сидом Гофаноном.

— Что? Вы еще живы?

Корум кинулся прямо к Гейнору, но тот, как и прежде, отказался вступить с ним в схватку. Он развернул вставшего на дыбы коня и, разбрасывая своих полумертвецов-гулегов, проложил себе сквозь них путь к отступлению. — Вернись, Гейнор! Сражайся со мной! Дерись же! — воззвал Корум.

Но, убегая, Гейнор хрипло рассмеялся:

— Я не вернусь в Лимб — пока в этой плоскости меня не встретит смерть.

— Ты забыл, что Фои Миоре уже умирают. Что, если ты переживешь их? Что, если они исчезнут и мир оживет?

— Этого не произойдет, Корум. Их яд повсюду, и они вечны! Ты поймешь, что сражаешься впустую!

Гейнор исчез, а гулеги с их короткими кривыми ятаганами и ножами опасливо двинулись вперед — их пугали горящие поленья, ибо в землях Фои Миоре огню не было места. Хотя гулеги не превращались в золу, как люди сосен, они действительно боялись огня и не хотели двигаться дальше, тем более что Гейнор бросил их и, лишь отдалившись на безопасное расстояние, развернул коня, чтобы понаблюдать за схваткой.

Гулегов было раз в десять больше, чем уцелевших защитников Гаранхира, но рыцари и воины, издавая боевые кличи, оттесняли их, рубя и кроша этих полумертвецов, тыкая им в лица факелами, а они, ворча и повизгивая, лишь вскидывали руки, пытаясь защититься от пламени.

Гофанон больше не пел свою предсмертную песнь. Хохоча, он крикнул Коруму:

— Они отступают! Они отступают! Смотри, как они бегут, Корум!

Но Корум не испытывал радости, поскольку знал, что Фои Миоре еще не пошли в наступление.